Дети мои
Колокол на берегу Волги
Яхина Г. Дети мои. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2018. – 493 с.
Три года назад в книжных магазинах появился дебютный роман Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Об авторе в тот момент никто в литературных кругах ничего не знал, на ее счету было лишь несколько публикаций в периодике. Трагическая история простой крестьянки, в тяжелых испытаниях ХХ века сохранившей человеческое достоинство и веру в добро, любовь и справедливость, сразу привлекла внимание читателей и критиков. О книге высоко отзывались коллеги-писатели, в частности, Людмила Улицкая. За этот роман писательница получила премии «Большая книга» и «Ясная Поляна».
И вот второй роман Яхиной. Еще одна талантливая, местами очень поэтичная книга, написанная с болью и надеждой. Это тоже история маленького человека на фоне грозных событий первой половины прошлого столетия. Снова Поволжский регион, родной для писательницы. Снова захватывающее пересечение эпизодов частной жизни и страниц политической истории страны. Опять в ткань сюжета вплетены элементы национальных обычаев, фольклора, традиционного деревенского уклада. Только теперь в центре событий – «немецкое Поволжье». Край, населенный потомками переселенцев из разных земель Германии. Именно к ним, по легенде, Екатерина II адресовала приветственную речь, начинавшуюся со слов «Дети мои!..». Вынесенные в название книги, слова эти обретают общечеловеческое, философское измерение.
Императрица Екатерина II, и сама когда-то перебравшаяся из Германии в Россию, выпустила манифест, открывший путь немцам на Волгу, в Причерноморье и в другие регионы страны. Колонисты получали землю, обустраивались, налаживали жизнь на новых местах. К началу ХХ века их деревни были крепкими эффективными хозяйствами. Немцы хранили национальные обычаи, жили замкнутыми общинами, но соблюдали все законы империи. Если в школе полагалось вывешивать портрет царя и изучать русский язык, – значит, вывешивали и изучали.
В одной из таких сельских школ на левом, степном и пологом берегу Волги учит детей Якоб Бах. В обязанности его входит также подача «сигналов точного времени»: три раза в сутки шульмейстер из Гнаденталя поднимается на колокольню. Жизнь течет размеренно, заведенный давным-давно порядок ничто не нарушает. Время, кажется, не властно над этим краем, где превыше всего цикл сельскохозяйственных работ и где почти все – однофамильцы великих немцев: Вагнер, Фромм, Гендель, Дюрер, Бёлль, Гауф, Брехт, Дизель…
Сам Бах – классический «чудак», человек со странными привычками. Холостяк и бессребреник. Любит гулять в грозу, наблюдать жизнь. «Мир дышал, трещал, свистел, мычал, стучал копытами, звенел и пел на разные голоса». Ему нравилось рассматривать родную деревню. Аккуратные деревянные домики с высокими крыльцами и нарядными наличниками, величественная кирха с просторным молельным залом, рыночная площадь, пристань с яликами, глиняный карьер, Ежевичная яма, Комариная лощина, Мельничная горка, озеро Пастора, Чертова могилка… «Необычайная наблюдательность делала жизнь Баха мучительной, ибо волновало его любое искажение привычного мира». Свое главное дело он знал хорошо, хотя и считался учителем посредственным. При чтении любимых стихов – Шиллера, Новалиса, Гейне – буквально воспламенялся, ощущал «трепетание восторга в груди, где-то в подсердечной области». Учеников его, впрочем, литература совершенно не увлекала.
Размеренную жизнь Баха нарушило письмо с противоположного берега Волги. Там, в лесах за высокими кручами, были разбросаны редкие немецкие хутора. Зажиточный и грубоватый хуторянин-вдовец по фамилии Гримм нанял Баха учителем к своей 17-летней дочери: хотел повысить ее культурный уровень перед переездом в Германию («в Рейх»). Мечтал выдать ее там замуж за состоятельного бюргера. Прилежный учитель стал ездить на хутор каждый день, постепенно забросил многие свои прежние привычки. А в дальнейшем все пошло совсем не так, как планировал расчетливый отец его ученицы. «Тихий голос Клары скоро наполнил жизнь Баха, как воздух заполняет полый сосуд».
А тут грянула революция, о которой колонисты, впрочем, узнали с запозданием. Лес, надежно укрывающий хутор, стал словно декорацией к страшным сказкам братьев Гримм и балладам Гёте. На ночных тропах появились разбойники и дезертиры. В Гнаденталь назначили комиссара – тоже немца, он из Германии: приехал в далекие края помогать строить коммунизм для всего человечества. На кирху повесили огромный замок. Многие колонисты уехали на историческую родину, бросив дома… Жизнь Баха складывалась тяжело, удар следовал за ударом. Он переквалифицировался из учителей в крестьяне, стал вести натуральное хозяйство. Растил один маленькую девочку, словно собственную дочь.
Это было время, когда на поволжских немцев обратили внимание в Кремле. По предложению Ленина (и несмотря на противодействие наркома по делам национальностей Сталина) была создана немецкая «трудовая коммуна» с центром в Покровске, что близ Саратова. На страницах романа Яхина раскрывает политическую подоплеку этих событий. Советская власть на первых порах щедро давала самоуправление разным народам, населявшим страну, пытаясь таким образом повысить их лояльность. Но некоторые считали, что немцам, имевшим в Европе свое государство, не следует предоставлять автономию. Большевиков смущали зажиточность колонистов, их «нероссийская» ментальность. Уже при заключении Брестского мира Германия потребовала особых прав для российских немцев, в том числе компенсацию за национализированное имущество. «Немецкую карту» впоследствии разыгрывал Гитлер, обвинявший советское руководство в нарушении прав соотечественников. В конце 1930-х НКВД принялся искать следы «фашистского заговора» среди немцев – граждан СССР в промышленности, в армии, в вузах. Дошла очередь и до крестьян, которых, недолго думая, объявили кулаками… И некому стало ударить в колокол на лютеранской звоннице.
Якоб Бах, должно быть, очень удивился бы, узнав, на каких государственных верхах обсуждается судьба его земляков. Он в ту пору с превеликим трудом выживал, став рыбаком, плотником, садоводом. В автономной республике немцев у него была своя собственная автономия на удаленном хуторе. Но и туда, в конце концов, добрались советские уполномоченные. Идиллии в гуще леса пришел конец. Баха сочли чужим, опасным. И таких, как он, в стране были многие тысячи, среди них и Зулейха.
Яхина с большим мастерством показывает, как строился, процветал, а затем по злой воле рушился налаженный «немецкий мир» Поволжья. Как оказывались на обочине и в лагерях (но не теряли при этом человеческого облика) представители этого народа. Это одновременно и эпос, и идиллия, и суровая баллада в старом немецком стиле.
Журнал «ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ. Навигатор в мире книг» № 6, 2018
http://chitaem-vmeste.ru/reviews/deti-moi